О чем молчат бывшие монахини

Работая над интервью с бывшим монахом, мы узнали, что в женских монастырях куда более жесткое и озлобленное отношение к людям. Мы нашли героиню, которая была готова поделиться своими воспоминаниями о 17-летнем заточении в монастыре, который больше был похож на тюрьму для преступников на пожизненном заключении. 5 минут на чтение, и, возможно вам наконец станет ясно, что церковная система — это только система, и никакого отношения к истинной вере не имеет.

Когда после перестройки твои родители резко становятся верующими, они готовы отдать церкви все. Квартиру. И даже дочь. В Сергиевом Посаде в Подмосковье жил старец, который считал что может решать судьбу всего человечества. Это был 1997-й год, и всех, кто к нему приходил, он поголовно отправлял в монастырь. Даже девушек, у которых были мужья и семьи. Они так хотели жить, но он говорил, что иначе они не спасутся, и рассказывал страшные истории. В монастыре было около 400 девушек и женщин, причем по своей воле там находилось человек 20. И привозили нас из самых разных уголков — из Украины, Мордовии, Узбекистана, Татарстана.

Когда ты понимаешь, что оказываешься в заточении в монастыре, что твои документы спрятаны, кажется, что жизнь прервана. Будто ты попала в какой-то туннель, конца которому не видно. Это было похоже на тюрьму. Только люди, получившие срок, знают, когда выйдут приблизительно. А ты будто самая страшная преступница и пожизненное получила. Помните в сериале "Черное зеркало" был эпизод, в котором военных натравливали на обычных людей? Они относились к ним, как к тараканам. В женском монастыре подобное отношение.

На подворье был строгий режим. Просыпались мы в час ночи и молились до четырех утра. Потом вставали в 8 утра на молитву и завтрак, и на работу. В час — обед и снова работать, в четыре — ужин и опять работать. А работа — это поля, скотина, лесоповал, сенокос. Мы и траншеи копали для света и водопровода. Дождь — не важно, снег — все равно, мы стояли и копали. И только попробуй сделать шаг влево или вправо. Тяжело физически было нереально! Мы срывали позвоночники, месячные шли не по пять, а по 25 дней! Потом перерыв в пять дней и опять по новой. Прокладки, кстати, запрещались, приходилось по старинке все делать, если родственники не передавали нормальные средства гигиены.

В кельях нас жило по три-четыре человека. Только самые уважаемые монахини жили отдельно. В кельях был хороший евроремонт, но все скромно: шифоньер, стол, лампа, книжный шкаф, лично у каждой — кровать и тумбочка. Носили мы подрясники, — такие широкие платья до пола, подпоясанные ремешками. Конечно же, никакого макияжа, волосы должны были быть убраны. Летом носили ситцевые платья, если удастся выпросить — штапельные.

В самом монастыре был и детский приют, куда сдавали маленьких девочек, над которыми очень издевались. Однажды две девчушки 5 и 7 лет бегали и веселились. Просто шалили, обнимались, — дети ведь! Это увидели злобные монахини. Они раздели тех догола, привязали веревками лицом к лицу и написали на телах "блудницы". Дети ходили так весь день!

Среди нас были те, кого действительно можно было назвать благочестивыми. Они искренне молились, соблюдали устав, но когда они не выполняли указаний игуменьи и отказывались издеваться над нами, то она срывалась на них. А те, кто выполняли, были любимицами. То есть если ты выбирал благочестивый путь, ты все равно был гоним, правда, не Богом, а человеком, если нет — ты становился заразой. Среди нас были и девушки больные раком. У одной рак груди начался, она гнить заживо стала. Тот старец говорил, что болезнь за грехи дана и лечиться не надо. Если зубы болели, то тоже от греха! Скольких людей мы перехоронили! Мы сами и могилы копали.

По некоторым монахиням было видно, что они душевнобольные. Но это оттого, что они несчастны. Почему собака лает? Потому что она маленькая, беспомощная и она боится. Вот то же самое и с людьми. Однажды игуменья нам рассказала, что когда она находилась в рижском монастыре, умирала ее мать. Но настоятельница не пустила ее попрощаться и сказала: "Ты никуда не поедешь, ты находишься на послушании, а про остальное забудь. У тебя нет ни мамы, ни папы, только послушание. Мы должны спасаться, иначе попадем в ад". Ее мать умерла и пролежала в жару несколько дней в закрытой квартире. Возможно, для игуменьи это и стало травмой, потому что и нам она не давала видеться с родственниками. Она тоже говорила, что мы должны любить не Бога, а послушание.

В монастыре людей просто зомбировали. Нет, никто к столбу нас не привязывал и розгами не бил. Но психологическое давление и внушение изо дня в день сделали свое дело. Чаще всего запугивали нас адом, что мы не спасемся. Нас заставляли постоянно повторять одну и ту же фразу: "Я свинья блудная, пес смердящий, калом я набитая, в гробу мне лежать, огня не избежать". И этому нас учили вместо Иисусовой молитвы.

Вся церковная система такая лицемерная. Такое ощущение было, что им кто-то сверху давал указание собирать людей, как овец, и ими руководить. Ведь мы же были бесплатной рабочей силой, которую не лечили, не учили, ну только кормили и одевали. Зато прибыли мы давали на миллионы!

Жизнь в монастыре действительно была похожа дедовщину в армии. Почему люди так себя ведут? Почему им нравится унижать других? Избивать? Но ладно армия. Это же мирское учреждение, а монастырь-то — духовное. Это же надо было так все исказить и забыть саму суть веры. Ведь вера держится на любви. И к Богу, и к людям. Но там все было лживое. Там не было любви. Ничего.

Об авторе

Наталья Мухина, бывшая монахиня, сегодня кондитер

В 16 лет семья Наташи отдала ее в монастырь, в котором она осталась на долгие 17 лет: "Мне сказали: "Не хочешь ли ты временно посмотреть на то, как выглядит монастырь?" Посмотреть-то я хотела, но и все. А потом спустя пару месяцев, когда я уже стала говорить о том, что меня нужно забирать, оказалось, что мои документы просто куда-то исчезли. Мне так и сказали: "У тебя нет документов, ты никто, вот сиди на месте и работай". Вместе с другими монахинями она валила лес зимой, летом косила траву, принимала отелы у коров, а также руководила хором, так как хорошо пела. Она мечтала получить образование, но мать отказывалась ее принять назад домой, а монахини говорили, что она и так слишком умная. Каждый день в монастыре был похож на день сурка, и когда владыка из Таджикистана попросил ее у игуменьи в свой храм, Натала поняла, что для нее это может оказаться спасением. Так и случилось. На службе ее увидел будущий муж Владимир, который помог ей бежать: "Это он мне сказал: "Раз ты тут против своей воли, так уходи!" Но вы понимаете, я же была настолько запугана, что даже боялась пойти и забрать свои документы. Перед каждым своим шагом, я созванивалась с Володей и советовалась с ним".

Сейчас о монастыре ей становится вспоминать все труднее, но иногда ее посещают сны о той жизни: "Понимаю, что уже все в прошлом. Но оно как будто бы меня не отпускает. Я долго переживала этот опыт. Носила все в себе. Какое-то время я вообще не могла ничего говорить о том, что со мной случилось. Только плакала. Сейчас я хочу, чтобы мою историю узнали. Мне есть что рассказать".

Словарь

Игуменья — настоятельница женского монастыря.

Келья — жилище монахов и монахинь в монастыре.

Беседовала Таня Касьян. Иллюстрации Алины Борисовой

Читайте также: О чем молчат люди, побывавшие в тюремном заключении

Быть в курсе самого интересного с ZZA! — можно, подписавшись наш Telegram!

Наталья Мухина, бывшая монахиня, а сегодня кондитер. В середине 90-х, когда Наташа была подростком, ее отдали в монастырь. Родная семья. Почему ей не позволили вернуться домой? Насколько сложной была жизнь в заточении? И как монахини вымещали свою злобу и жестокость на тех, кто был слабее?

Наталья, расскажите, сколько вам было лет, когда вы оказались в монастыре? И как вообще возникла мысль уйти туда жить?

Мне было 15-16 лет. Я жила в обычной семье: папа, мама, двое братьев. После перестройки моя мама вдруг резко стала верующей. Они продали с отцом квартиру и отдали деньги церкви, оставшись, по сути, без ничего. А еще она решила пожертвовать самым дорогим, что у нее было, — дочерью.

Меня повезли к старцу в Сергиев Посад в Подмосковье, который считал, что может решать судьбу всего человечества. Это был 1997-й год, и всех, кто к нему приходил, он поголовно отправлял в монастырь. Некоторые девушки были постарше меня, с мужьями, парнями, семьями. Они так хотели жить, но он говорил, что они не спасутся, и рассказывал страшные истории. Я сама родом из Алма-Аты, и мечтала туда поехать, но знаете что он сказал мне? Что меня там расчленят и сожрут вороны. А представьте, мне 15-16 лет! Последствия русско-чеченской войны ярко стоят перед глазами. Конечно, мне было страшно. Я боялась, что все, что он говорит, исполнится.

То есть, по сути, с вами не советовались, а поставили перед фактом, что отныне вы будете жить в монастыре? Это было против вашей воли?

Мне сказали: "Не хочешь ли ты временно посмотреть на то, как выглядит монастырь?" Посмотреть-то я хотела, но и все. А потом спустя пару месяцев, когда я уже стала говорить о том, что меня нужно забирать, оказалось, что мои документы просто куда-то исчезли. Мне так и сказали: "У тебя нет документов, ты никто, вот сиди на месте и работай".

Помните свои чувства, когда вы, совсем еще юная девушка поняли, что оказались в заточении?

Мне казалось, что моя жизнь прервалась. Когда меня туда отвезли, я была очень хрупкой — при росте 1 м 68 см я весила 50 кг. На нервной почве буквально за два месяца я стала весить 80 кг. Не знаю, что это было, не сказала бы, что я налегала на еду. Видимо, так проявился стресс. Я по натуре очень оптимистичный человек и люблю радоваться жизни, но тогда я поняла, что попала в какой-то туннель, конца которому не видно.

Я слушаю вас и вспоминаю британский фильм "Сестры Магдалины", основанный на реальных событиях — о приюте для "падших женщин", где монахини всячески издевались над девушками, насильно удерживаемыми в этом заведении. Вот правда, на тюрьму похоже. Но это происходило в 1960-е в католической Ирландии.

То, что случилось со мной, тоже было похоже на тюрьму. Только люди, получившие срок, знают, когда выйдут приблизительно. А я будто самый страшный преступник и пожизненное получила.

Помните в сериале "Черное зеркало" был эпизод, в котором военных натравливали на обычных людей? Они относились к ним, как к тараканам. В монастыре я видела подобное отношение.

Было такое опустошение внутри. Временами ощущала какую-то богооставленность, было тяжело, но меня спасало то, что рядом с монастырем находилось подворье, куда я часто ездила и наблюдала за природой. Там гуляли кабаны, лисички тявкали, мне все это так нравилось. Я умела наслаждаться тем, что меня окружало, но при этом я еще умудрялась поддерживать других девушек, которые уходили полностью в себя.

Много вас было?

Около 400, причем по своей воле там находилось человек 20. Этот старец, о котором я упоминала выше, был наставником для многих священников. Я не знаю, что они ему говорили, нужны ли им были послушники или просто рабы, но нас привозили в монастырь из самых разных уголков — из Украины, Мордовии, Узбекистана, Татарстана. Там были девушки и женщины отовсюду.

Что вы там делали?

Да все! Зимой мы валили лес, летом траву косили… Я коров доила, отелы принимала… Я все умею делать! Я умею работать пилой, меня ничем не напугать! Мы и траншеи копали для света и водопровода. Дождь — не важно, снег — все равно, мы стояли и копали. И представляете, это же все делали маленькие хрупкие девушки! И только попробуй сделать шаг влево или вправо. Тяжело физически было нереально! Мы срывали позвоночники, месячные шли не по пять, а по 25 дней! Потом перерыв в пять дней и опять по новой. Прокладки, кстати, запрещались, приходилось по старинке все делать, если родственники не передавали нормальные средства гигиены.

Опишите ваш быт. Что находилось в кельях?

В кельях нас жило по три-четыре человека. Только самые уважаемые монахини жили отдельно. И вот психологически это было тяжело: ты обедаешь с одними и теми же, находишься на послушаниях, приходишь в келью — и опять их видишь. В кельях был хороший евроремонт, но все скромно: шифоньер, стол, лампа, книжный шкаф, лично у каждой — кровать и тумбочка.

А что насчет одежды?

Носили мы подрясники, — такие широкие платья до пола, подпоясанные ремешками. Конечно же, никакого макияжа, волосы должны были быть убраны. Летом носили ситцевые платья, если удастся выпросить — штапельные.

Как выглядел ваш обычный день в монастыре?

Так как я хорошо знала устав и пела, то была регентом — управляла хором. На подворье был строгий режим. Просыпались мы в час ночи и молились до четырех утра. Потом вставали в 8 утра на молитву и завтрак, и на работу. В час — обед и снова работать, в четыре — ужин и опять работать. А работа — это поля, скотина, лесоповал, сенокос. В самом монастыре было более разнообразно: просфорня, богадельня, детский приют, куда сдавали маленьких девочек, над которыми очень издевались.

Кто? Монахини?

Да. Я помню, как две девчушки 5 и 7 лет бегали и веселились. Просто шалили, обнимались, — дети ведь! Это увидели злобные монахини. Они раздели тех догола, привязали веревками лицом к лицу и написали на телах "блудницы". Дети ходили так весь день! И вот представьте, что могут почувствовать маленькие девочки, смотря на все это? Думаете, они бы захотели давать вам интервью? Да они жить после такого не хотят!

И вы все с этим мирились?

Часть — да, а часть находилась в сопротивлении, и это, конечно, мешало им жить. Понимаете, одно дело, что пишется святыми отцами и в Библии, а другое — то, что мы видели своими глазами. Такое было внутреннее разногласие.

Да, я верю, что Бог — это любовь. Но не церковь, не священники и не монахини.

А ведь среди нас были и девушки больные раком. У одной рак груди начался, она гнить заживо стала. Тот старец говорил, что болезнь за грехи дана и лечиться не надо. Если зубы болели, то тоже от греха! Скольких людей мы перехоронили! Я сама могилы копала...

Как думаете, почему эти взрослые женщины — монахини так себя вели? Что это такое — мизогиния? Женоненавистничество?

Я не знаю. Это было похоже на дедовщину в армии. Почему люди так себя ведут? Почему им нравится унижать других? Избивать? Но ладно армия. Это же мирское учреждение, а монастырь-то — духовное. Это же надо было так все исказить и забыть саму суть веры.

Какую?

То, что она держится на любви. И к Богу, и к людям.

Возможно, эти монахини вымещали на вас какие-то свои психологические травмы?

Вероятно. По некоторым было видно, что они душевнобольные. Но и тогда, и сейчас я понимаю: это оттого, что они несчастны. Почему собака лает? Потому что она маленькая, беспомощная и она боится. Вот то же самое и с людьми.

Однажды игуменья нам рассказала, что когда она находилась в рижском монастыре, умирала ее мать. Но настоятельница не пустила ее попрощаться и сказала: "Ты никуда не поедешь, ты находишься на послушании, а про остальное забудь. У тебя нет ни мамы, ни папы, только послушание. Мы должны спасаться, иначе попадем в ад". Ее мать умерла и пролежала в жару несколько дней в закрытой квартире. Возможно, для игуменьи это и стало травмой, потому что и нам она не давала видеться с родственниками. Она тоже говорила, что мы должны любить не Бога, а послушание.

В моих интервью бывшие монах и пономарь рассказывали мне о том, что в мужских монастырях священники выше по сану приставали сексуально к тем, кто был младше. Вы сталкивались с подобным?

Нет, у нас в монастыре все было строго и всех контролировали страхом. Но о том, что владыки и иподиаконы практикуют подобные отношения с монахами, мы слышали.

Читайте также: О чем молчат люди, ушедшие из монастыря

По отношению к вам применялось насилие?

Моральное. Меня там всячески хотели задавить. Из-за того, что я вкусно готовила, меня обвиняли в грехе, мол, я сестер "заставляю" объедаться и из-за этого мы все попадем в ад. Из-за того, что я красиво пела, меня тоже обвиняли в грехе, ведь таким образом я "заставляла" людей наслаждаться музыкой.

А физическое насилие было?

По отношению к детям и тем, кто был слабее. Меня не били. Я могла и сама дать сдачи, так что мало бы не показалось. Кстати, постоянно ходила на исповедь и каялась, что хочу кого-то ударить.

Вам было 16 лет, нужно же было продолжать образование…

Вот это было самое обидное. В монастыре некоторым давали возможность учиться. И я настаивала, что должна получить образование. Но моя мама была настолько религиозной, что когда я просила вернуться домой, она говорила: "Это благословение старца, если ты вернешься, я тебя прокляну. Ты больше не будешь моей дочерью. Я тебя домой не пущу". Поэтому я просила дать мне возможность развиваться, но мне говорили: "Наташа, ты и так умная, еще и учиться хочешь? Нет". При этом продолжали вдалбливать мысль, что я ничтожество.

И сколько лет вы прожили в этом дне сурка?

17.

Вы упомянули, что среди монахинь было разделение. Как именно оно проявлялось?

Среди нас были те, кого действительно можно было назвать благочестивыми. Они искренне молились, соблюдали устав, но когда они не выполняли указаний игуменьи и отказывались издеваться над нами, то она срывалась на них. А те, кто выполняли, были любимицами.

То есть если ты выбирал благочестивый путь, ты все равно был гоним, правда, не Богом, а человеком, если нет — ты становился заразой.

Хоть что-то хорошее вспомнить можете?

Там все было лживое. Там не было любви. Ничего. Но вы знаете, я всегда смотрю не на начало, а на конец. Самое лучшее, что со мной произошло, это то, что мне удалось вырваться из монастыря.

Как это произошло?

Владыка из Таджикистана выпросил меня и еще одну девушку у игуменьи. Там я преподавала в воскресной школе, готовила, убирала в трапезной, делала закупки и пела на службах.

В это время мой муж работал в Таджикистане в одной фармкомпании. Как русскоязычный человек он приходил в нашу церковь и там заметил меня. Он потом рассказывал, что я ему солнечного зайчика напомнила. Собственно, он меня и вытащил. Я советовалась с ним, как мне быть. Это он мне сказал: "Раз ты тут против своей воли, так уходи!" Но вы понимаете, я же была настолько запугана, что даже боялась пойти и забрать свои документы. Перед каждым своим шагом, я созванивалась с Володей (муж, — прим.) и советовалась с ним.

Почему вы так боялись сделать то, на что у вас было полное право?

Я не могу это объяснить, но в церкви людей просто зомбировали. Нет, никто к столбу меня не привязывал и розгами не бил. Но психологическое давление и внушение изо дня в день сделали свое дело. Я чувствую эти последствия до сих пор, очень боюсь одиночества и оставленности.

В чем проявлялось это зомбирование? Как оно происходило?

Чаще всего запугивали нас адом, что мы не спасемся. Нас заставляли постоянно повторять одну и ту же фразу: "Я свинья блудная, пес смердящий, калом я набитая, в гробу мне лежать, огня не избежать". И этому нас учили вместо Иисусовой молитвы.

Во время трапез, как правило, читают вслух, и почему-то монахини всегда находили жуткие тексты. В общем, нас не вдохновляли на добрые дела — что мы помогаем сиротам или пожилым людям, а устрашали тем, что мы будем гореть в аду за наши деяния и помыслы. И постепенно мы уже сами стали задавать себе вопрос: а можно ли мне думать об этом вообще или нельзя?

По-вашему, сами монахини верили в эти страшные сказки про ад? Или почему они так себя вели — упивались властью?

Мне сложно ответить. Понимаете, вся церковная система такая лицемерная. Вот в фильме "Левиафан" все хорошо отображено. Ведь патриархи часто — бывшие чекисты, игуменьи многие тоже работают на разведку. Одна моя знакомая, мать Евгения, попала в патриархию. Когда она приезжала и я хотела с ней поговорить, она сначала уходила в ванную, все снимала с себя, потому что на ней был жучок, купалась, надевала мою одежду и только тогда мы разговаривали. Звонки, письма — все прослушивалось и прочитывалось. И ей сказали, что если она хоть слово пикнет, ее никто не найдет.

Вообще, знаете, такое ощущение было, что им кто-то сверху давал указание собирать людей, как овец, и ими руководить. Ведь мы же были бесплатной рабочей силой, которую не лечили, не учили, ну только кормили и одевали. Зато прибыли мы давали на миллионы! И уходили они в патриархию.

Как вы адаптировались к жизни после монастыря?

Я около полугода приходила в себя. Мой муж меня поставил на ноги. Занимался моим физическим и психологическим здоровьем. Сейчас я пошла работать, поняла, чего хочу. Я — кондитер, руковожу производством. Мне нравится то, какой стала моя жизнь сейчас.

Бывает, что мне до сих пор снится монастырь. Понимаю, что уже все в прошлом. Но оно как будто бы меня не отпускает.

Вы в бога по-прежнему верите?

Я верю в Бога. Я знаю, что он меня любит. А иначе как бы мне удалось уйти из монастыря, как бы я встретила своего мужа любимого, если бы не было Господа? Но церковь вызывает у меня сложные чувства. Вот, например, иду писать записку об упокоении души, а мне говорят: "Вы должны принести бутылку масла и т.д." Кому и что я должна? Покажите мне это в догматах! Нигде же такого нет.

У вас есть братья и отец. Что они вам сказали, узнав, что вы ушли из монастыря?

Папа меня принял очень сухо, сказал, что я опозорила семью.

Вы спрашивали его, почему вас отдали в монастырь, а ваших братьев нет?

Да, вот именно! Мой старший брат говорил мне, что я должна была остаться в монастыре: "Нам старец сказал, что ты нас всех спасешь и введешь в рай". Я ему ответила: "У тебя ведь есть жена, трое детей. Так почему же я?" В общем, отношений мы не поддерживаем.

С монахинями, которым тоже удалось уйти, общаетесь?

Какое-то время общалась с несколькими девушками. Но они находились в таком подавленном состоянии. Одна не могла себя в жизни найти, другая в Бога перестала верить… Мне с ними стало очень тяжело. Я пыталась им объяснить, что жизнь прекрасна и нужно двигаться дальше, но они меня не слышали. Невозможно помочь человеку, который сам этой помощи не хочет. Ради своего психического здоровья я перестала общаться.

Почему вы не молчите и сегодня рассказываете мне свою историю?

Я долго переживала этот опыт. Носила все в себе. Какое-то время я вообще не могла ничего говорить о том, что со мной случилось. Только плакала. Сейчас я хочу, чтобы мою историю узнали. Мне есть что рассказать, хоть вспоминать все становится труднее.

Беседовала Таня Касьян. Иллюстрации Алины Борисовой

Читайте также: О чем молчат люди, побывавшие в тюремном заключении

Быть в курсе самого интересного с ZZA! — можно, подписавшись наш Telegram!

Источник